ФСКН предлагает правительству государственную программу «Противодействие незаконному обороту наркотиков»; в данный момент общественное обсуждение акта формально завершено (на практике это значит, что текст документа провисел на regulation.gov.ru 30 дней и «предложений в рамках общественного обсуждения не поступило»). Между тем документ, который будет определять государственную политику в области нераспространения наркотиков в ближайшие семь лет и подразумевает затраты в 250 млрд руб., выглядит, мягко говоря, непродуманным. Это план, который ведомство написало для себя в своих собственных интересах, без всякой оглядки на интересы и трудности живущих в стране людей.

В первую очередь, там нет даже намека на решение самой главной на данный момент проблемы, создаваемой самой ФСКН: в своих (не сказать, что уж очень успешных) попытках как можно сильнее усложнить жизнь распространителям нелегальных наркотиков это ведомство создало такой правовой режим для легального, т. е. медицинского, использования наркотических средств, что практически прекратило их использование в российской медицине. Правила хранения и выписки обезболивающих средств, отчетности за них сейчас фактически запретительны; гайки уголовного регулирования этой сферы закручены до такой степени, что врачи всеми силами избегают выписывать обезболивающие умирающим и намного ниже необходимого минимума ограничивают их использование даже в стационарах; «скорая помощь» выезжает на вызов с одной ампулой обезболивающего (а если авария, а пострадавших двое?), а спасатели МЧС, скажем, вообще не имеют возможности до приезда врачей облегчить чьи бы то ни было страдания. Недавняя «эпидемия самоубийств» раковых больных в Москве, например, скорее всего объясняется не разовым всплеском суицидов — по свидетельствам активистов, занимающихся проблемой, больные, получающие радикально недостаточную помощь с обезболиванием, сводят счеты с жизнью регулярно, — а просто временным ростом медийного интереса к теме, вызванного самоубийством контр-адмирала в отставке Вячеслава Апанасенко, которому не выписали необходимый ему морфин из-за отсутствия на рабочем месте единственного человека, который мог поставить подпись на рецепте. Процедуры выписки обезболивающих настолько сложны и ограничительны, что такие накладки давно стали правилом, а не исключением. Судя по программе, однако, гуманитарные проблемы — страдания ни в чем не повинных людей, не являющихся ни преступниками, ни даже больными с наркозависимостью, — ФСКН не волнуют нисколько; в программе деятельности ведомства они вообще не упоминаются. По словам главного онколога Минздрава, в России 2,8 млн человек живут с диагнозом «рак»; каждому из этих людей и многим другим, больным другими болезнями, пострадавшим вследствие несчастного случая и т. д., может понадобиться или уже нужно сильное обезболивающее. Их намного больше, чем людей с диагнозом «наркомания» (438 000, по данным ФСКН), и их качество жизни ничуть не менее важно. Однако, занимаясь борьбой со вторыми, ФСКН превращает жизнь первых, их родственников и близких в кромешный ад.

Волнуют ведомство лишь масштабы собственной активности в статистическом выражении — причем только в уголовно-репрессивной ее части. В качестве индикаторов успеха программы мы видим исключительно старые добрые «палочные» показатели: доля тяжких и особо тяжких дел от всех расследованных ФСКН; доля преступлений и лиц, совершивших преступления в составе организованной группы, от всех «наркотических» преступлений и наказанных лиц соответственно (на эту подпрограмму, цель которой формулируется как «выявление и пресечение незаконного оборота наркотиков», приходится все финансирование). Как работают показатели этого типа, хорошо известно из исследований работы других силовых структур: следователь с легкостью превращает практически любое индивидуальное преступление в преступление, совершенное в составе группы, путем включения в фабулу обвинения ряда «неустановленных лиц», якобы помогавших злодею. Тут можно было бы посетовать на увеличивающуюся репрессивность деятельности борцов с наркотиками, на появление новых стимулов к нарушениям прав подследственных и фальсификации обвинений, если бы запланированный программой рост данных показателей не выглядел откровенно забавно: так, за семь лет доля тяжких преступлений во всем объеме работы ФСКН должна вырасти на 1%, с 79 до 80%, этак по 0,1-0,2% в год.

Вторая подпрограмма, цель которой — координация деятельности государственных органов по противодействию наркотикам, не подразумевает ни копейки денежных вливаний; в ее рамках предусмотрены разрозненные мероприятия в восьми непонятно по какому признаку выбранных регионах, такие как строительство одного диспансера или закупка оборудования для одного медицинского учреждения (за счет, разумеется, самих регионов), а также такая безусловно эффективная мера, как «проведение конкурсов творческих работ учащихся «Нет наркотикам». Другими словами, ФСКН запланировала себе на ближайшие семь лет удобную и ненапряжную стабильность (что, безусловно, можно только приветствовать в качестве гуманистической альтернативы увлечению динамическим ростом «палочных» показателей, требующим постоянного роста тюремного населения), много заграничных поездок по линии международной координации деятельности и неплохое финансирование. Ничего менять в своей работе ведомство не собирается.

Автор — Элла Панеях -ведущий научный сотрудник Института проблем правоприменения ЕУСПб
Vedomosti.ru

03.04.2014

  Эта публикация основана на статье «ФСКН написала себе закон» из газеты «Ведомости» от 03.04.2014, №58 (3562).

http://www.vedomosti.ru/opinion/news/24845981/