Будет удобно «аристократам» – может перепасть и «холопам»

Год прошел, как загудел, погремел и отгремел  скандал, связанный с покупкой первым вице-премьером правительства России Игорем Шуваловым акций ОАО «Газпром» на сумму 18 млн. долларов США. Через некую офшорную фирму Severin. Известно, что ценные бумаги газового монополиста выкупались как раз в то время, когда готовилась либерализация их торговли, «чреватая» бурным ростом котировок (по факту за 4 года цена выросла до $100 млн). Формально законодательство не нарушалось, ибо и запретов на подобные деяния для больших чиновников не существовало (запреты приключились в 2008 году, а законное деяние было совершено в 2004-м, когда первый вице-премьер был «всего лишь» помощником президента Путина).

Были у потомка русских аристократов и другие «случайные, но законные» приработки в сторонке от президентского и правительственного аппаратов (нужно же было обеспечивать себе независимость от чуждых лоббистских влияний). А его супруга и по совместительству домохозяйка, и еще… очень успешная предпринимательница Ольга Шувалова успела «приработать» скромные кусочки офшорных активов (доли в компаниях, зарегистрированных где-то на далеких Британских Виргинских островах). Впрочем, какая разница, если все законно. Ни мошенничества, ни конфликта интересов («священный принцип» для г-на Шувалова, по его собственному признанию).

Вполне возможно, что таким образом одно из первых лиц в управленческой элите страны всего-навсего подавало  пример простым гражданам, как надо развивать рынок акционерного капитала, а офшор апробировался как пилотный вариант с целью последующего внедрения на Дальнем Востоке[1].

Тем более, что российская история (и история аристократических семейств) времен пусть не «Очакова и покоренья Крыма», а империи первой половины XIX века знает примеры законного «отсутствия конфликта интересов», «апробации» всяких новых форм предпринимательства, включая стимулирование развития рынка акционерного капитала собственным примером. Про офшоры тогда не только в России, но и в Европе ничего еще слыхом не слыхивали.

Российская империя времен братьев-императоров Александра и Николая Первых – это зарождение и формирование государственного капитализма. Крупное предпринимательство становилось делом державной важности, а акционерная кампания (положение «О товариществах по участкам, или компаниях на акциях» было принято 6 декабря 1836 года) – основной формой организации бизнеса, поддерживаемой с самого верха (уставы утверждались государем-батюшкой). Историки и неисторики до сих пор гордятся тем, что «Россия обрела универсальный свод акционерного законодательства раньше, чем большинство других, значительно более развитых капиталистических государств. В Пруссии это случилось в 1843 году, в Англии – 1844, во Франции – 1856»[2]. Правда, и концессионный[3] порядок акционерного учредительства мы сохранили даже тогда, когда в экономически развитых (по тем меркам) странах в моду вошла явочная система создания акционерных обществ. «За сто с лишним лет после манифеста 1807 года[4] власть так и не отступила от этого исходного постулата, затруднявшего и затягивавшего процесс оформления».

Акционерные компании рождались долго и в муках (традиционные российские согласования и бюрократическая волокита): с 1755 года, когда возникла первая «акционерка» (Водолазная компания), до 1807 года (издание Манифеста) их народилось всего 10, в последующие 20 лет – еще 15. То есть темпы хоть и черепашьим ходом, но ускорились (черепаха побежала).

Государственный капитализм и патернализм в одном лице наиболее ярко демонстрирует такой «кейс». В 1827 году возникла акционерная компания «Первое от огня страховое общество». Да так удачно возникла, что до революции 1917-го года благополучно  себе дожила. Финансовый успех компании невозможно поименовать иначе, как вкупе с эпитетами «яркий», «блестящий», «сногсшибательный». Ежегодные дивиденды на вложенный капитал составляли до 50 и более процентов. А всё почему? Доброе и заботливое правительство на целых 20 лет предоставило обществу «исключительную монополию» на страхование имущества в Санкт-Петербурге, Москве и в трех остзейских  губерниях: Курляндской, Лифляндской и Эстляндской. Можно, конечно, вспомнить Арнольда Харбергера с его «необратимыми потерями», Харви Лейбенстайна с его «Х(икс)-эффективностью», Рамсея с «линейными ценами», Ричарда Познера с «дополнительными затратами на завоевание и поддержание монопольного положения», Томаса Дилоренцо с «монополией, защищенной государством». Но все эти экономисты в период рождения и роста «Первого от огня страхового общества» еще даже не появились на свет, и реальная практика мыкалась сама по себе, не имея возможности предоставить свои душу и тело для верификации грядущими теориями будущих ученых.

Помнит кто-нибудь (хотя бы со школы) графа А.Х.Бенкендорда? Да-да, того самого, генерала от кавалерии, шефа жандармов и одновременно главного начальника III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Наверняка память привяжет это имя к закатившемуся когда-то солнцу русской поэзии Александру Пушкину, за которым Бенкендорду было поручено «присматривать». Но нас Александр Христофорович интересует не как шеф жандармов, а как… предприниматель, «поддержант» и «стимулятор» акционерного предпринимательства в России. Ну, а далее без прямого и обильного цитирования обойтись не смогу:

«…Для быстрого и успешного «проведения устава» требовались влиятельные персоны. И почти во всех случаях они непременно фигурировали. Скажем, известный граф А. X. Бенкендорф в 1830-е гг. явился учредителем четырех акционерных обществ. Вспоминая то время, барон М. А. Корф позднее писал, что имя Бенкендорфа «стояло всегда во главе всех промышленных и спекулятивных предприятий той эпохи; он был директором всех возможных акционерных компаний и учредителем многих из них. Но все это делалось не по влечению к славе, не по одному желанию общего добра, а более от того, что все спекуляторы, все общества сами обращались преимущественно к графу для приобретения себе в нем сильного покровителя».

Участие в любом начинании всесильного графа, с одной стороны, очень ускоряло утверждение устава, а с другой – обеспечивало успех хлопотного дела по «рекрутированию» акционеров. Примечательная в этом смысле история произошла в 1835 г. при учреждении Второго страхового от огня общества, капитал которого был определен в 5 млн рублей, разделенных на 20 тыс. акций по 500 рублей.

Вскоре после утверждения устава «непременный учредитель» граф А. X. Бенкендорф обратился с письмом к государственному секретарю М. А. Корфу, предложив тому распределить 500 акций по 500 рублей ассигнациями среди членов Государственного совета.

В среде «государственных мужей» начался настоящий ажиотаж, так как были хорошо известны успехи Первого страхового общества. Уже через неделю поступило в три раза больше заявок, чем требовалось. Пришлось устраивать специальную разверстку среди сановников, и многие не скрывали обид, жаловались, что их «обделили». Хотя учреждаемое общество получило привилегию на 12 лет заниматься страховым делом в 40 губерниях, не вошедших в привилегию Первого общества, надежды на сверхприбыль не оправдались и дивиденд в первые 10 лет не превысил 10%…»

Четкого разделения между властью и бизнесом в России как не существовало двести лет назад, так и не существует сегодня.

…Между тем, как сообщают СМИ[5] со ссылкой на окружение Шувалова, семья последнего «в конце 2012 г. вскрыла свой слепой траст Severin…и постепенно переводит иностранные счета и активы в Россию»: «Решив вернуть деньги в страну, Шувалов на собственной шкуре почувствовал пробелы в российском законодательстве, говорят собеседники «Ведомостей». Слепой траст был создан по англосаксонскому праву, он ограничивает вмешательство бенефициара в управление активами, рассказывает знакомый Шувалова: «В нашей юрисдикции такая конструкция невозможна». Шувалов пытается создать для активов Severin в России аналогичный слепому трасту механизм на основе доверительного управления, продолжает он: конструкция неудобная, но можно, например, создать управляющую компанию с независимым комитетом. Особенно беспокоят Шувалова вопросы наследования по российскому праву, добавляет он. Это подтверждает другой человек в окружении Шувалова: «В России нет механизмов передачи по наследству бизнес-активов, когда необходимо отделить управляющего от наследника и оговорить условия пользования наследством». Он считает, что законодательство в этой области будет корректироваться: обсуждение уже ведется…»

Вот так вот без всякого «конфликта интересов» и совсем не под г-на Шувалова законодательство, глядишь, и поменяют. Только даже после этого станет  ли «слепой траст» слепым (у Фемиды всегда есть возможность приподнять повязку на любом \голубом\ глазу; а в России даже если это кто и заметит, последствия для «аристократов» маловероятны)? Все будет как и прежде – сначала акции покупаются большим начальником; потом рынок правительством, где он вице-премьер, либерализуется: бурный рост – богатый навар. Чего бы старым-новым высокопоставленным «аристократам-ученикам» через жен-предпринимательниц не прикупить акций «Роснефти», не подготовить  затем либерализацию рынка ее акций (разрешив обращаться за пределами отечества  не 22,5% акций, а скажем, 90%)? И опыт, сын ошибок трудных, и гений, парадоксов друг. И опять – никакого конфликта интересов, все по счастливой случайности. Все, кому было не конфликтовать интересами – в шоколаде.

В конце концов главное ведь не в этом, а в сохранении своих «исконных корней», творческом развитии и преумножении исторических традиций, «доказательствах на собственных примерах», личным [со]участием (чего простым гражданам и предпринимателям, впрочем, все равно масштабировать не судьба), в апробации лучших форм предпринимательства и частно-государственного партнерства, в совершенствовании законодательства и в улучшении благосостояния особо талантливых россиян. Ну и о внедрении новых видов отсутствия «конфликта интересов» в условиях сформировавшегося государственно-монополистического капитализма тоже надо бы не забыть J J J…